Только мне почему-то в лице воина видится гримаса не боли, а скорее наслаждения  брАво бравО? )))))))))))))

ой, я от первой -с детства "тащусь". у меня у тетки репродукция дома висела.

и вообще, татьяна с греческого- "воительница"

Юдифь, Бальмонт и самолёты.

Редкий поэт, как и редкий художник, обходится без музы. Муза есть женщина, страсть  к которой вдохновляет поэта на творчество и созидание. Муза может быть страстной, но холодной, с пустой и бездонной душой, безличной и аморальной, отвечающей взаимностью или даже не подозревающей о том, что она - муза. У музы нет никаких обязанностей. Ей позволительны агрессия и коварство, война и любовь, темнота и вероломство. Потому, что свет тонет в темноте, а пустота поглощает дух. Благородство бессильно перед лицом вероломства. Как результат: катастрофа и возрастание творческой активности поэта.

Я расскажу Вам про один эпизод из жизни  поэта Серебряного века Константина Бальмонта. Про роль музы в создании некоторых эго произведений.
Нужно отметить, что Бальмонт владел почти всеми европейскими языками, много путешествовал по всему миру. География его путешествий от Скандинавии до Океании, от Мексики до Японии. Влюблённость была обычным для Бальмонта творческим состоянием, и не раз случалось, что его интерес к той или иной стране стимулировался любовным чувством к женщине, урождённой этой страны. Так, увлеченность Бальмонта Норвегией неотделима от его  чувства к Дагни Кристенсен; так, Грузия — в те годы, когда он переводил «Витязя в тигровой шкуре», — воплотилась для него в образе Тамар Канчели.
Вспыхнувшая в нём страсть к актрисе московского еврейского театра «Габима» Шошане Авивит  также имела фоном его повышенный интерес к Израилю и к истории еврейского народа. Устремленность к еврейской женщине и ее народу естественно влечет за собой желание поэта глубоко погрузиться в Ветхий Завет, овладеть тем культурным пространством, к которому стремилась приобщить своих слушателей сама Шошана.

Бальмонт вдохновляется героической историей Юдифи, чей образ за несколько недель переписки с Шошаной полностью сливается у него с образом его корреспондентки.
Постоянно декларирует Бальмонт и свою любовь к Библии, которая сочетается у него в то же время с неприятием многих ее страниц. «Есть места в Библии, которые пронзают меня своею жестокостью», — пишет он Шошане.   «Все народы истребляют друг друга, — продолжает Бальмонт свой спор с Шошаной  — и — роковая неизбежность, чтоб кто-то духом победил и кто-то духом и телом был побежден. Но я не могу принять, чтобы вы, истребив — пусть во имя Божие истребив — целые народы, рассказывали о таких гекатомбах ликующим тоном, самоупоенно. Вот тут — начинается грех против Духа Святого. Хорошо не убить. Можно убить. Часто должно убить. Но делать из свершенного убийства поэму — слепота и преступление».
Мы видим, что при всей своей влюблённости и восторженности Бальмонт вовсе не принимает сторону своей музы, благодаря которой появились на свет следующие строки.

Пусть кимвалы поют,
Пусть тимпаны звучат,
Богу Нашему гимн,
Стройный гимн возгласят.
Пойте священные песни
В честь Вседержителя-Бога,
Он за народ Свой смиренный
Поднял десницу Свою.

С северных гор, из далекой земли,
Полчища вражьи Асура пришли,
Как саранча, не десятки, а тьмы,
Конница их заняла все холмы.

Враг грозил, что пределы мои он сожжет,
Что мечом моих юношей он истребит,
И о камень младенцев моих разобьет.
И расхитит детей,
И пленит дочерей,
Дев прекрасных пленит.
Но Господь-Вседержитель рукою жены
Низложил всех врагов Иудейской страны.

Не от юношей пал Олоферн-великан,
Не рукою своей с ним сражался титан.
Но Юдифь красотою лица своего
Погубила его.

Громче звените, кимвалы,
Пойте звучнее, тимпаны,
Господу Нашему Богу
Песнь вознесем до Небес.

И ещё одно стихотворение, рождению которого  Бальмонт обязан своей музе Шошане Авивит:

У нее глаза морского цвета,
И живет она как бы во сне.
От весны до окончанья лета
Дух ее в нездешней стороне.

Ждет она чего-то молчаливо,
Где сильней всего шумит прибой,
И в глазах глубоких в миг отлива
Холодеет сумрак голубой.

А когда высоко встанет буря,
Вся она застынет, внемля плеск,
И глядит как зверь, глаза прищуря,
И в глазах ее — зеленый блеск.

А когда настанет новолунье,
Вся изнемогая от тоски,
Бледная влюбленная колдунья
Расширяет черные зрачки.

И слова какого-то обета
Всё твердит, взволнованно дыша.
У нее глаза морского цвета,
У нее неверная душа.

А причём тут самолёты спросит внимательный читатель, обратив наше внимание на название, предварившее эссе. Действительно, ни причём. Фраза из популярной песенки «Первым делом самолёты» не имеет никакого отношения к поэту и к его музе. При условии, конечно, что поэт – настоящий Поэт.

Отредактировано CosMary (2009-03-30 19:28:53)

+1
Тема не моя. Извините, что без разрешения вторглась

Отредактировано CosMary (2009-03-30 17:11:50)